- Марина Валерьевна, как вам пришла в голову идея стать учителем?
Сколько я себя помню, лет с пяти, я все время была с какими-то малышами. Соответственно, когда пошла в начальную школу, была уверена, что буду учителем начальной школы, когда перешла в старшую – учителем старшей школы. У меня всегда были какие-то подшефные и стремление работать с детьми. Я всегда знала, что я буду либо детским врачом, либо учителем.
Все-таки очень хорошо, когда ты видишь закономерности с точки зрения не одной науки, а нескольких.
- А почему именно биология?
А тут уже сложнее. Изначально выбор был между русским с литературой и историей. А потом, когда я пошла в девятый класс в новую школу, прониклась химией благодаря учителю. И, когда пришла пора выбирать предмет, я пришла в университет, посмотрела на расписание факультета химии... и увидела там сплошную физику. Логично решив, что это как-то не мое, посмотрела на факультет биологии со специальностью химии. Там физики не было, так что из двух зол я выбрала меньшее.
Тогда для меня биология наравне с физикой была злом. Но, чем больше я работаю, тем больше понимаю, что несмотря на то, насколько правильным оказался мой выбор, мне все равно стоило бы иметь больше знаний в области физики. Не зря трио этих наук объединяют в естествознание, они постоянно переплетаются между собой. Все-таки очень хорошо, когда ты видишь закономерности с точки зрения не одной науки, а нескольких.
Химию я преподавала много лет наравне с биологией. Но, даже если что-то случится, я не хочу возвращаться и снова преподавать химию. Потому что это огромная ответственность с точки зрения того, как надо погружаться и погружать в предмет. Особенно с учетом того, как много с тех времен поменялось. Учитель тогда и учитель сейчас – совсем не одно и то же.
- Многие ученики выделяют ваш особенный подход и отношение к детям. Этот подход выработался сразу или складывался постепенно?
Даже не знаю. Как учитель я очень сильно менялась. Когда я только пришла в школу, мне было всего 22. Я вела одиннадцатый класс, и все обязательно вставали в колоночку, "здравствуйте, ребята, садитесь", все это было. Все было четко, классически, поначалу нельзя было отступить от каких-то правил. Но постепенно ты начинаешь нащупывать свой путь. У меня, конечно, есть требования, и они одинаковы для всех. Например сейчас, если дети начинают отвлекаться, я стараюсь дать им понять, что это именно ты сама дала эту возможность отдохнуть и повеселиться. Но потом нужно продолжать работу, надо сосредоточиться, у нас мало времени. И это всегда очень хорошо действует.
Но опыт, конечно, приходит со временем, далеко не всегда я была такая. Дети, да и взрослые, все любят, когда понятно, чего ждать. У меня не бывает такого, чтобы сегодня я за что-то похвалила, а завтра за это отругала. Моя реакция всегда будет одинаковой, со мной общаться несложно.
Надо просто принять правила игры.- А требования, они только на уроках, или это жизненная позиция?
В силу своего воспитания я очень принципиальная. Даже слишком принципиальная, к себе тоже много требований. Но иногда необходимо распределить, что главное, а на что можно и закрыть глаза. Невозможно добиться всего и полностью соответствовать каким-то ожиданиям, это важно понимать.
Например, ребенок разбил кружку. Вот, если вы разобьете кружку, вы же себя изнурять виной не будете? Аналогично стоит относиться и к другим, на что-то непринципиальное можно махнуть рукой.
Мое – это помочь людям, так всегда было.
- Что больше всего нравится в работе?
Общение. И с детьми, и с коллегами. Я готова общаться столько, сколько это требуется мне и людям, а потом спокойно задержаться и сделать работу, потому что она все равно должна быть сделана, домой я это нести не собираюсь. Но не получив удовольствия от общения, я и от работы до конца удовольствия не получу. Плюс, я вообще не умею говорить «нет», когда меня просят о помощи. Это плохая черта, я могу помогать в ущерб себе, но не откажу. И не хочу, и не могу.
Это еще одна моя плохая черта: я – человек, зависящий от чужого мнения. Поэтому меня не устраивает то, что обо мне будут думать не так. Это не мое. Мое – это помочь людям, так всегда было.
- Самые интересные случаи на работе?
Годах в двухтысячных был один жуткий случай. У нас, как в любом уважающем себя кабинете биологии, был пластмассовый скелет. Я могла прийти утром в класс, а у меня на столе лежит череп, рядом кисть с сигаретой в пальцах, и надпись: "солнышко проснется, новый день начнется, Маришка улыбнется". Или, например, открываю шкаф, а там мои туфли и пиджак на скелете. А потом, когда скелет истрепался, надо было его выкинуть. А это все еще были... не очень законные, скажем, времена. И мы разносили сами то, что нам было не нужно, по ближайшим помойкам. И этот бедный скелет тоже отправился в мусорку.
Отдали мы его ученикам и забыли. А потом сидим на педсовете, вдруг стук в дверь. Входит представитель полиции. "Здравствуйте, - говорит, - мне бы учителя ОБЖ или биолога". Меня, конечно, быстренько выставили вперед. "Пойдемте, - говорит, - с нами. Там вон люк, около вашей школы, в нем нашли череп и кости. Не могли бы вы определить, они настоящие?"
Я иду рядом, и думаю: если это дети не донесли бедный скелет до свалки и выбросили где-то по дороге, это же мы греха не оберемся. А район уже оцеплен полицией! И, когда я пришла, и увидела, что это настоящий скелет, а не наш манекен, я даже не знала, что делать: радоваться, что школе не влетит, или печалиться, что это некто, пропавший без вести.
Но и веселого много было. Например, читаешь в проверочной работе, что черви-паразиты – это домашние животные и поддаются дрессировке.
Я еще со времен университета понимала, что выучусь на одну профессию и буду работать.
- Каким вы видите свое будущее в школе?
Здесь все рутинно. Я еще со времен университета понимала, что выучусь на одну профессию и буду работать. Да, мне это нравится, я буду продолжать, и никаких дополнительных образований или еще чего-то мне не надо. Поэтому будущее, для меня, это та работа, которая есть. А ее очень много. Ничего экстраординарного не жду. Конечно, когда-то настанет тот момент, когда уже все будет иначе. И там уже "надо будет смотреть, как я буду на это смотреть".
- А как отнеслись родственники к выбору профессии?
С этим были некоторые проблемы. Родственники отнеслись скептически. В семье до меня никого не было с высшим образованием, все учились по 8-9 классов и шли работать на заводы, потом заканчивали вечерние школы. Поэтому родственники хотели, чтобы я тоже была мастером на заводе. Это стабильная, спокойная, привычная всем работа.
Но все мои друзья собирались дальше в 10 класс, чтобы получить высшее образование. И все они мне говорили, учись дальше! Тут мои родные уже напряглись – новая школа, неизвестное будущее, мой тяжелый взрывной нрав. Но я же упорный человек, так что втянулась, поумерила пыл, закончила школу лучше всех из двух классов. И все смирились с моим выбором.
Тогда это было проще: поступишь – отлично, нет – нет. Не было платных репетиторов, и, чтобы поступить, мы меньше тратили душевных сил и нервов.
Как я все время говорю, учитель – это не магнитофон. Нельзя включить и выключить, эмоциональный фон будет всегда.
- Часто от вас можно услышать фразу: "учитель – тоже человек". Откуда это пошло?
Учитель имеет право на свои эмоции, ему не чужды чувства, как и другим людям. Мы не роботы. Как я все время говорю, учитель – это не магнитофон. Нельзя включить и выключить, эмоциональный фон будет всегда. И он точно будет влиять на то, как пойдет урок. Раньше я была очень взрывной, эмоциональной, возможно, даже не всегда умела справиться с собой. Но я считаю, что дети должны видеть искренность от учителей. Иногда от этого бывают последствия, конечно, но я ко всему отношусь как к опыту и не делаю дважды одну и ту же ошибку.
- Откуда пошло наше прозвище "детеныши?"
Почему-то, когда моя дочь выпустилась из школы, появилось ощущение, что в отношении к детям я перешла из разряда "мамы" в разряд "бабушки". Как говорят, воспитывать должны родители. А бабушки и дедушки должны любить. И в тот момент мне дали маленьких детей. После 11 класса классное руководство в пятом... они были для меня такими маленькими! Человеческие детеныши. И как-то оно так и закрепилось. Даже, когда они уже стали взрослыми, классе в десятом, - все равно детеныши.
Думаю, это все от любви к детям.
С Мариной Валерьевной беседовала Мария Алфименко, 9.1